— Не понимаю, о чем вы говорите. — Я звякнула стаканом о стол.

Грег взял его и налил еще.

— Я инфицирован, — сказал он. — Четыре-пять лет назад я порезался в лаборатории, и вироид попал в ранку. Мы думали, что я умру. И я, и Уоррен так думали, но как видите… — Он осушил стакан и со стуком поставил. — Но вироид во мне, ждет встречи с группой А, чтобы исполнить свое назначение. У Триш группа А, а у мальчиков АО. Как бы я ни был осторожен, это был только вопрос времени. Я отослал ее.

Все смешалось. Грег сказал, что не хотел быть морской спинкой, жить в карантине. Пока о нем никто не знал, но он собирался скоро сказать. Он заставил Уоррена пообещать, что тот даст ему возможность сделать это самому, когда он будет готов. Я пила и с трудом следила за его рассказом, зато наконец согрелась и даже начала дремать под звук его голоса. Он не мог меня заразить, сказал Грег, отвозя меня домой, и Уоррен в безопасности. Мне ничего не грозит. Грег не позволил мне самой вести машину и вернулся потом домой на такси. Необходим, сказал он, контакт между инфицированной группой О и какой-нибудь еще. Сам по себе вироид инертен. «А вирус?» — спросила я.

— Ах это, — отозвался он мрачно. — Это один из вопросов, на который они ищут ответ в Атланте. Мы, я и Уоррен, предполагаем, что он может передаваться при контакте или воздушным путем. Они выяснят.

Сегодня пятница. Я заплела Сандре косы, заставила Мики почистить зубы и сказала Крису, что, простуженному, ему нельзя идти после школы на футбол. Я притащилась на лекцию, потом на совещание комитета, а потом на поздний ланч с подругой Дорой, которая велела мне отправляться домой и лечь в постель, потому что выгляжу я ужасно. Я призналась, что и чувствую себя ужасно, но мне надо в Портленд — встретить Уоррена. Я хотела выехать пораньше, чтобы не попасть в пробку. Можно будет перекусить в ресторане и почитать в ожидании самолета.

Новости я услышала в машине по радио. Доктор Грег Олдхэмс погиб при пожаре в своем доме. Подробностей не было. Я свернула на обочину и сквозь слезы уставилась перед собой. Он звонил Триш, чтобы попрощаться. Упаковал вещи, которые не мог заставить себя сжечь. Морская свинка, жизнь в карантине, в изоляции, он скажет сам, когда будет готов…

В доме над расщелиной зажегся свет. Они меня ищут: Уоррен, должно быть, сказал им, что я поеду сюда. Домой.

Хотела бы я знать, с ними ли он: если с ними, он может догадаться прийти сюда. Но, скорее, они держат его в какой-нибудь сверхсекретной лаборатории, берут кровь на анализы или для пересылки в Атланту.

Может, они прислали его обратно. Наверняка он страшно устал. Стала бы я орать на него, если бы мы сейчас встретились? Возможно, а ему это ни к чему: он сам знает и будет знать до конца жизни. Если бы мы встретились, а у меня был пистолет, застрелила бы я его? Могу себе представить, как я это делаю, и хотела бы, но смогу ли?

Самолет Уоррена опаздывал на час. Я вошла в терминал в пять; три часа тянулись вечностью. Я так устала, что меня хватило только на то, чтобы купить книгу и газету и потом найти тихое местечко. Не надо еды, думала я, опять задрожав. Апельсиновый сок. Я сидела в ресторане и думала о Греге, о том, как он вчера вез меня домой. И что говорил. Контакт крови между группой О и какой-нибудь еще, возможна передача по воздуху после того, как носитель группы А инфицирован… Я вспомнила пластырь у него на подбородке, пластырь на пальце Уоррена. И как Уоррен плакал — не из-за работы, а оттого, что ударил Грега, своего наставника, отца, бога.

Я разлила сок, пытаясь поднять стакан, и смотрела на расплывающуюся лужицу, пока меня не привел в себя голос официантки:

— Принести новый?

Я бросилась в туалет и разглядывала свое лицо в зеркало. Бескровное. Это грипп, твердила я себе. Просто грипп. Лунки ногтей были голубоватыми, ладони бесцветными.

Помню, что я говорила с кем-то из Атланты, но не помню, как звонила. Смутно вспоминается, как кто-то набирает за меня номер моей кредитной карты. Наверно, я попросила помочь. Пришлось говорить со множеством людей, пока меня не соединили с кем-то, кто что-то знал.

— Это передается по воздуху? — спросила я, и он стал задавать множество вопросов, на которые мне пришлось отвечать.

Он все спрашивал: «Где вы? Вы хорошо себя чувствуете? Вы меня слышите?» Точно помню, как он сказал: «Оставайтесь, на месте. Не отходите от телефона. Мы пришлем помощь».

Почему я не дождалась Уоррена? Надо было его подождать, но я не стала, и потом… я помнила, что они приедут за мной и кто-то его встретит и увезет куда-то. Я подумала о том, сколько людей было со мной в ресторане, в зале ожидания, в холле у газетного киоска, в магазине, где я покупала диктофон, в который сейчас говорю, сколько просто проходило мимо, на парковке… я забыла сказать голосу в трубке, что останавливалась на заправке, — еще один контакт.

Мне пришлось повесить трубку, потому что кто-то хотел позвонить: рассерженный мужчина, посоветовавший мне не жевать сопли. Я отошла от автомата и задержалась купить диктофон, а потом вышла к машине и уехала сюда. Это я ясно помню. Пока я не пытаюсь пошевелиться или что-нибудь поднять, чувствую себя не так уж плохо, просто усталость и такая тяжесть. Самое странное — я плохо управляю руками. Потеряла координацию. Не могу ничего ухватить, роняю, даже ключ зажигания уже не могу вставить.

Я рассказала им, как это вышло. Уоррен получил вироид, ударив Грега. На следующее утро он взял мою бритву, а я потом пользовалась ею: мы оба вечно царапаемся при бритье. Так просто.

Они расставят сети и постараются отловить всех, кто был в аэропорту, всех, кто улетал в Денвер, в Чикаго, в Англию, на Гавайи… Они выловят всех моих студентов, друзей, членов комитета. Детей.

Я уже не могу плакать. Должно быть, обезвоживание. Сперва я думала поступить как Грег. Поеду в старый дом и устрою пожар, но в последнюю минуту передумала. Я не сожгу себя. Они захотят узнать, как действует вирус: может, они даже найдут подсказку, как помочь другим. И они могут добраться до дома. Огоньки окон пляшут, отражаясь в волнах. Сквозь шум бури я едва слышу собственный голос. Не знаю даже, что я наговаривала на диктофон, а что мне снилось. Сны кажутся реальнее яви. Машина раскачивается, и вокруг раскачиваются деревья. Жаль, что не могу их увидеть, но хватит и того, что они видели это много раз. И может быть, им было здесь так же хорошо, как мне.

— Мам, можно нам спать на чердаке? — кричал Майк, взлетая по лестнице.

— Ну конечно. Я сама там спала. Что хорошо для меня, сгодится и вам.

Я загнала их наверх и уложила на встроенную кровать.

— Смотрите, если спать головой сюда, когда луна встанет за самой высокой елью, тень дерева войдет сюда и поцелует вас на ночь.

Крис недоверчиво хмыкнул, но Сандра и Мики пристроили головы на нужное место, которое я успела освободить. Поломавшись, и Крис улегся рядом, чтобы увидеть, получится ли по-моему.

Потом мы с Уорреном слушали, как они возились и хихикали наверху.

— Помнишь? — спросила я. — Ты сдался и согласился на одного.

Что-то шумно упало, и все смолкло, мы насторожились, но дети снова захихикали, и мы расслабились. Мы лежали неудобно, у меня свело ногу, но я ему не сказала. Я закрыла глаза и слушала смех детей.

КОРИ ДОКТОРОУ

Когда сисадмины правили Землей

Канадец Кори Догстороу заявил о себе в 1999 году и в 2000 году получил премию Джона Кэмпбелла в категории «Лучший молодой писатель-фантаст» практически только за выдающийся рассказ «Старьевщик» («Crapkound»). Впоследствии он укрепил свою позицию одного из наиболее популярных авторов нового тысячелетия, выпустив романы «Доходяга в волшебном королевстве» («Down and Out in the Magic Kingdom», 2003), «Восточное стандартное племя» («Eastern Standard Tribe», 2004), «Кто-то приходит в город, кто-то уходит из города» («Someone Comes to Town, Someone Leaves Town», 2005) и «Младший брат» («Little Brother», 2008). Малая проза Доктороу представлена в сборниках «Чужое место» («А Place So Foreign», 2003) и «Разогнанный процессор» («Overclocked», 2007), а также на сайте писателя: craphound.com.